Владимир Разумневич - Лето на колёсах [Повести]

Глава пятая

ТАЙНЫЙ СОВЕТ СЛЕДОПЫТОВ

Четыре следопыта сидят в одной комнате — Федя Малявка, Ромка Мослов, Андрейка Полдник и Слава Кубышкин.

Четыре головы с горящими ушами склоняются над секретным посланием капитана Шубина.

Каждому хочется потрогать записку. В ней что ни фраза — то тайна. Можно рехнуться от такого счастья!

— «Записку сжечь по получении…» — читает вслух Ромка и пожимает плечами. — Несправедливо! Это же вещественное доказательство! Превратим документ в пепел. А потом? Кто поверит, что нас сам капитан приглашает? Записку сохраним для школы, чтобы о ней все узнали.

— Пусть лучше узнают о твоём индуктивном методе, — издевается Федя. — Браконьеры взрывчаткой оглушили рыбу, а он придумал — «нефтью отравилась…».

— Что придумывалось, то и придумал. Откуда я знал, что такие злодеи на свете водятся! Индуктивный метод здесь ни при чём. Спасибо Шубину — открыл нам глаза. — Ромка вертит перед собой бумажку, рассматривает её на свет: — Листок вырван из полевого блокнота. Запах табака доказывает, что капитан — человек курящий.

Мальчишки по очереди подносят записку к носу. Тоже хотят понюхать.

Носы у следопытов разные.

У Феди нос весёленький, маленький, пуговкой. Таким носом много не вынюхаешь. Он даже не может различить сорт табака.

Зато у Ромки нос настоящего сыщика. Тонкий облупившийся кончик вздёрнут вверх. Чуткие ноздри вздрагивают и глубоко вбирают в себя воздух. С таким носом не пропадёшь!

Андрейкин нос, хотя и длинный, совершенно бесполезный, потому что Андрейка тощ и долговяз, его нос всегда находится на почтительном расстоянии от пола и земли и ничего не сможет вынюхать.

У низкорослого Славы Кубышкина жирный нос к земле ближе. А что толку?! Он лишь посапывает, и не поймёшь, различает ли что-нибудь, кроме запахов вкусной пищи. Толстый у Славы не только нос, но и щёки, и уши, и руки. И голов;! огромная: кепка лишь на макушку налезает, дальше — ни в какую, хоть тресни!

Феди Малявка достаёт из печурки спички. Чиркает о коробок. Подносит горящую спичку к записке.

Бумажка дрожит в его руке и, обугливаясь, скручивается, как живая. Огонёк неторопливо ползёт вверх, дотягивается до Фединых пальцев.

Ромка морщится, словно от зубной боли. Эх, такую записку жгут! Первый в жизни боевой приказ, и тот — в пепел!

— Теперь к столу, — приглашает Федя. — Продолжим тайный совет.

— Чего совещаться! — отмахивается Ромка. — Рыжие осетра ловят! А мы тут говорильню устроили. Пора переходить на боевое положение: вставать раньше петухов, и всем звеном — на корабль! А потом, когда высадимся на берег, будем искать браконьера. В протоке у Соколиной горы уйма всякой рыбы. И места глухие. Где ж ещё ловить браконьера, как не там? Яснее ясного!

— Законно! — вставляет Андрейка свое любимое слово. — Искать браконьерский след поручим Носику.

— Обойдёмся без Носика! — возражает Слава Кубышкин. — Он ищет только за мясо. Где мы мяса напасёмся?

— Молчал бы лучше! Это для тебя надо еду запасать — вечно на уроках жуёшь. А мой Носик сам себе пищу находит. В мусорных ямах.

— Я — за Носика, — поддерживает Ромка. — Собака — лучший друг разведчика. Кто первым в космос проник? Лайка. Без кого охотнику в лесу не везёт? Без гончих. На Севере кого запрягают в упряжку? Опять же собак. Лошади там ни тпру ни ну, а собаки туда и сюда. Только погоняй как следует. А на войне? Донесения в ошейниках прятали — раз. Из боя раненых оттаскивали — два. Патроны на себе носили, следы вынюхивали — три. Вот тебе и «обойдёмся без Носика»! Без собаки мог только Шерлок Холмс обходиться. Тогда ещё не умели псов дрессировать. На одной индукции выезжали.

Андрейка приходит в дикий восторг от Ромкиных слов. Вот кто понимает собачьи заслуги перед человечеством! Лучший следопыт звена, который сам быстрее любой ищейки умеет след находить, так красочно расписал Носика, словно это его собственная собака. Даже завидки берут. Правда, Андрейка ни за что не стал бы хвалить чужого пса. Чужие собаки всегда хуже Носика. Законно!

Но и после убедительной Ромкиной речи упрямый Кубышкин стоит на своём:

— По-нашему выходит, вся жизнь на одних собаках держится…

— Почему «по-вашему»? — настораживается Андрейка. — Да ты знаешь, какой у меня Носик?! Вчера на бахчах растерзал коршуна. В пух и прах!

Мальчишки вспоминают, кого ещё растерзал Носик. Насчитывают шесть жертв: цыплёнка, штаны Славы Кубышкина, Андрейкину тетрадь по рисованию, кукан с рыбой, пустую кошёлку, чучело и огороде…

— Вполне достаточно, — останавливает Федя Малявка. — Берём Носика с собой!

— Долой Носика! За порванные штаны меня в угол ставили…

— Своё мнение, Кубышкин, оставь при себе. А нам надо решить ещё один вопрос. Что брать в разведку?

— Сухари! — оживляется помрачневший было Слава Кубышкин. — И буханку хлеба!

— Мяса для моего Носика…

— Ага! Что я говорил! Носик без мяса не может. Вон Носика из разведки!

— Не мути воду, Кубышкин! С Носиком всё ясно. Распределим лучше наши обязанности. Вношу конкретное предложение…

Внести конкретное предложение Феде мешает Носик. Он скребётся в дверь с улицы, ворчит и рявкает: «Рррав! Рррав!»

Мальчишки вскакивают с мест.

На пороге — Носик. Во всей своей красе. Красный язык высунут. Маленькие тёмно-коричневые глаза влюблённо смотрят на Андрейку.

Толстолапый пёс весь покрыт длинной шерстью. Пепельного цвета, она свисает у него спереди и сзади, на животе и по бокам. Сразу не поймёшь, где уши, шея и лапы, а где хвост и морда. Живой ворох нерасчёсанных волос, из которого одиноко выглядывает, принюхиваясь, блестящий нос. На массивной, заострённой морде нос торчит гордо и заносчиво. Не потому ли и получил пёс забавную кличку Носик?

Стоя на пороге, собака водит влажным носом вправо и влево. Затем ставит широкие лапы на половицу и бредёт к своему хозяину, Андрейке.

Андрейка сияет от удовольствия:

— Вот это Носик — сам дверь открыл! Чистокровная южнорусская овчарка. Шестнадцать тысяч лет служит человеку!

— Не бреши, — уличает Кубышкин. — Носику и двух лет нету.

— Много ты понимаешь! В первобытной пещере рядом с черепом древнего человека нашли скелет собаки.

— Скелет Носика?

— Не Носика — не мели чепухи! Его прапрапрадедушки. А может, и прапрапрабабушки. Точно не помню. Один учёный сказал, что эта первобытная собака произошла от шакала и волка.

— А твоего Носика сваляли из шерсти.

Носик не участвует в споре. Но всякий раз, когда в разговоре упоминается его имя, насторожённо приподнимает правое ухо, прислушивается.

Пёс явно на стороне своего хозяина. Андрейка взмахнёт рукой — и он пошевелит хвостом. Андрейка сядет на своё место — и он садится. Андрейка забегает по комнате — собака за ним.

Рассердившись, Андрейка начинает кричать на Кубышкина. Носик тоже подаёт голос, рычит и скалит зубы.

В пылу спора Слава ничего не замечает. Шумит, машет руками. И тут — о ужас! — нечаянно наступает Носику на лапу.

Мальчишки замирают в тревожном предчувствии — озлобленный Носик готов растерзать Кубышкина…

— Фу! Фу! — грозно говорит псу Андрейка и указывает рукой в угол. — Место!

Хорошо, что Носику с младенческих лет знакома и понятна команда «фу». На языке всех дрессировщиков мира она означает, что псу нужно немедленно прекратить агрессивные действия и отпустить виновника подобру-поздорову.

Носик недоволен этой командой. Из тёмного угла ещё долго доносится его злобное урчание.

Кубышкин только теперь начинает соображать, какая грозная опасность поджидала его. Боясь пошевельнуться, он косит глаз на низ своих брюк. Штанина на этот раз уцелела. Ни одной дырочки.

Кубышкин что-то бурчит себе под нос и усаживается в конец стола, подальше от собаки.

— Итак, — спрашивает Федя, — кому поручим отвечать за продовольствие? Я предлагаю: Кубышкина.

— Мне одному на всех вас еду запасать? Нашли дурачка!

— Каждый принесёт, что может. А ты хранить будешь.

— Охранять — сколько угодно, а запасать — ну её!

— У меня есть охотничий нож, судейский свисток и пугач из олова. Брать? — спрашивает Андрейка.

— Пугач отставить, — категорически запрещает Федя. — А ты, Ромка, что возьмёшь?

— Топорик, острый как бритва, — раз… Верёвку — связывать браконьера, чтобы не убежал, — два. Ещё что? Да, рюкзак! Три. В него мы сложим аппаратуру для расследования: воск — делать слепки вещественных улик, увеличительное стекло — изучать отпечатки пальцев, чернильницу с бумагой — заносить следственные показания…

— Может, ещё и стол? — язвит Кубышкин.